На диете - Страница 82

“... Психология сексуальных переживаний препарируется под микроскопом, в мельчайших подробностях. Читаешь какого-нибудь новомодного прозаика и голову ломаешь: что это – история любви или медицинский справочник? Меня же попросту клонит в сон от нудных детальных описаний, кто там кого и каким именно способом”.

Фрэнклин передернулся, но смолчал.

“А что такое любовь? – вдохновенно журчала романистка. – Это и возвышенная тоска, и влечение, мечта и надежда. Это огонь, вспыхивающий в сердце женщины, когда она встречает его, единственного. Если же он недоступен, если соединиться невозможно, пламя становится разрушительным и пожирает ее. Ее мысли, чувства захвачены только им. Всегда и везде: у мойки с грязной посудой, за стиркой детских футболок. Она вся погружена в свою страсть и не в силах этому противостоять. Вот что такое любовь! Именно об этом я пишу, и моя задача – создать что-то вроде электрического поля, объединяющего героя и героиню, чтобы читатель, угодив в него, уже не мог оторваться от книги до счастливой развязки”.

– Да что это за бред? – не вытерпел Фрэнклин.

– Интервью.

– Черт, я не о том!

– Тогда о чем? Почему ты никогда ничего не скажешь прямо?

Вопрос вырвался сам собой. Лишь спустя секунду я сообразила, что в точности повторила слова Мака. Мак... Меня окатило жаром.

– Нашла бы лучше какую-нибудь музыкальную станцию.

– Мне нравятся ток-шоу.

– С каких это пор?

– Сколько помню себя.

– Что-то не замечал раньше, чтобы ты слушала подобную болтовню.

– Просто я всегда выключаю радио, едва ты возникаешь на пороге кухни. Знаю ведь, что терпеть их не можешь.

– Так какого черта не выключишь теперь?

– Я веду машину. А ты все эти годы внушал мне, что выбирать станцию – право водителя. Поскольку сегодня ты впервые угодил на пассажирское место, до сих пор мне приходилось слушать твою музыку, твой футбол, твой бейсбол, твои биржевые сводки и твои выпуски новостей.

– Не думал, что это такая жертва.

– Настоящая мука. Но ты убедил меня, что именно так и никак иначе настоящие муж и жена должны вести себя в машине. И раз ты сам придумал эти правила, изволь подчиняться.

Неизвестная романистка, которую мне с таким трудом удалось отстоять, продолжала:

“Заметьте, в большинстве мои читатели как будто довольны своей сексуальной жизнью. Секса у них предостаточно, а вот любви не хватает катастрофически. И в моих романах они ищут именно любовь, потому и читают их. Они видят в героине задатки притягательной и цельной личности, понимают и разделяют ее потребность быть любимой, желанной. Слава богу, сейчас я могу вывести на страницы романа женщину куда более сильную и яркую, чем, скажем, пять лет назад. Многие до сих пор считают, что героиня любовной истории должна быть хрупкой и безвольной игрушкой в руках судьбы. Нет!

Современная героиня – это прежде всего личность, незаурядная, независимая...”

– Идиотка, – сказал Фрэнклин. – Полный бред.

Разрядившись, он затих в оскорбленном молчании. А я без помех дослушала интервью. Программа окончилась как раз перед заправкой, где я собиралась долить бак и уточнить дорогу. Подрулив к колонке, я отстегнула ремень и стала выбираться наружу.

– Подержи пистолет сама, дешевле выйдет, – процедил сквозь зубы Фрэнклин, не сдвинувшись с места.

– Дешевле, только я вся пропахну бензином, а потом буду грязными руками обнимать детей. Так что как хочешь, а я иду в магазин, куплю карту.

– На кой черт тебе сдалась карта? Мы же сто лет ездим по этой дороге.

– Ага, и всякий раз плутаем, – холодно бросила я через плечо.

Я зашла в туалет, потом купила и на месте сжевала “Сникерс”, залив его стаканом отвратного кофе. До лагеря еще двадцать пять километров. Купила в сувенирной лавке совершенно немыслимую вещь – пару громадных, белых с черными точками, игральных костей на тесемочке. Вернувшись в машину, подвесила побрякушку к заднему стеклу. Фрэнклин продолжал разыгрывать оскорбленного и до возражений не снизошел.

Я напрасно тревожилась, что он узурпирует руль. Грызя колпачок золотого “Паркера”, он штудировал газеты. Вдруг парень с бензоколонки застанет невозможную картину – женщина рулит, а мужчина скучает рядом. А так все понятно: мужчина загружен важной работой и поэтому доверил руль женщине. Я-то знала, что Фрэнклин не может читать на ходу – его тут же начинает тошнить. Он имитировал деятельность ровно до тех пор, пока мы не выехали с автозаправки.

Наконец тягостный путь остался позади. Я свернула на разбитую грунтовую дорогу к лагерю и пристроилась в хвост бесконечной очереди таких же родительских автомобилей. Цепочка машин еле-еле ползла по колдобинам, нетерпеливо сигналя.

– Ты не забыл, какие у нас с тобой планы на завтрашний вечер?

Фрэнклин помусолил ноготь большого пальца и нехотя буркнул:

– Не могу.

– Ты обещал.

Он посмотрел на меня:

– Да ты мне уже плешь проела! Сколько раз повторять, сейчас я занят. Дойдет до тебя когда-нибудь или нет? Я и сюда-то непонятно за каким чертом приперся!

Мой гнев оказался не таким шумным, но столь же неистовым:

– Проведать. Наших. Детей. – И прибавила уже спокойнее: – Если ты отказываешься идти к доктору Мэйз, я сейчас же говорю детям, что подаю на развод.

– Развод?..

– И в самом деле подам, если наплюешь на наш уговор. Не сомневайся.

Он подался ко мне, насколько позволял ремень безопасности:

– Ну и что ты после этого за мать?!

Я тоже всем корпусом развернулась к нему, втайне содрогнувшись от страха, что кофейный аромат не заглушает запаха шоколада: