На диете - Страница 74

Я прошла к стеклянной стене, с наслаждением ступая по прохладному мрамору. Подо мной, насколько хватало глаз, раскинулся огромный город, вздымавший к небу зеркальные кристаллы высотных зданий.

День неприметно угасал. Солнце медленно, словно нехотя, скатывалось в западные кварталы, плутало в лабиринте домов и роняло в проулки длинные густые тени. На востоке огромный лоскут озера Мичиган прощально отблескивал под косыми лучами солнца, постепенно наливаясь глухим грифельным тоном.

Скорей бы ночь. Небоскребы растворятся во тьме, превратятся в светящиеся миражи, сверкающие, как стразы на черном бархате. Мы с Фрэнклином зажжем свечи, соскользнем в душистую воду, и весь этот призрачный ночной город будет принадлежать одним только нам. С ног до головы натремся ароматическим маслом, станем кормить друг друга виноградом и задыхаться от затяжных поцелуев под водой...

Я завернула хрустальные краны и начала раздеваться прямо перед гигантским окном. Долой жалюзи и шторы. То, что я привыкла считать естественной скромностью, Фрэнклин раздраженно клеймил как ханжество. Пускай близлежащие небоскребы ощерятся биноклями и телескопами, пускай все окрестные маньяки и извращенцы крутят окуляры потными пальцами – обновленная Барбара к вашим услугам, господа.

Я расстегнула пояс и отшвырнула его в угол. Фрэнклин часто пенял мне за якобы ложную стыдливость. Что ж, никогда не поздно измениться. Со всем отпущенным на мою долю эротизмом я неторопливо расстегнула одну за другой жемчужные пуговки платья и повела плечами. Прохладный шелк заскользил по телу, задержался на груди, потом на бедрах, и платье воздушным кольцом улеглось на полу.

Когда дело дошло до белья, все та же природная стыдливость подняла вой в моей душе. В порядке компромисса я повернулась к окну спиной и суетливо стянула колготки, тонкие трусики и кружевной лифчик. Попробовала ногой воду и невольно вскрикнула – стертые до крови пальцы обожгло как кипятком, боль запульсировала с прежней силой. Поутру Фрэнклину наверняка придется на руках снести меня в машину. О, сладостная перспектива! К счастью для моего супруга, он давно балуется штангой.

Тут пришлось резко одернуть себя. Сексуальная женщина не размышляет о лишнем весе. Что же, посмотрим на это по-другому. Если завтра утром я не смогу ходить – черт возьми, тем лучше! Тогда мы весь день проваляемся в кровати. Это будет полное, окончательное падение и самый разнузданный разврат. Должным образом настроившись, я погрузилась в воду, легла на спину, блаженно вздохнула и закрыла глаза.

Оглушительный телефонный звонок вырвал меня из грез и чуть не отправил на дно. Я огляделась. Телефона не видно, но звонки продолжались. Выложив четыреста пятьдесят долларов, можно рассчитывать на аппарат и в ванной комнате.

Дзы-ы-ынь! Да что это я разлеглась. Звонить сюда может только он! Пулей выскочив из бассейна, я подхватила полотенце и кинулась в спальню, оставляя широкий мокрый след.

Сорвав телефонную трубку, я слегка перевела дух и томно прошептала:

– Да-а-а-а-а?

Пусть на вид я пока что и не Мэрилин Монро, постараюсь все же сойти за нее хотя бы на слух.

– Барбара?

– Да-а-а-а-а... – Я похлопала ресницами и капризно оттопырила нижнюю губу.

– Ты не заболела? – выкрикнул Фрэнклин, перекрывая безумный гвалт на том конце провода.

– Разве что любовной горячкой.

– А-а. Черт бы побрал этот шум, я тебя почти не слышу.

На часах зажглось “17.05”. Я набрала полную грудь воздуха и звучно выдохнула:

– Дорогой, ты все еще в офисе?

– Нет. В штабе.

– Поспеши-и-и! – Черт, как же трудно сохранять сексуальный тембр, когда приходится почти орать. – Тебя тут кое-кто дожидается...

– Барбара, что ты там бормочешь? Да говори же ты громче! Стой... Подожди... подожди! – Разноголосый гомон в трубке слегка поутих, телевизор глухо забубнил что-то неразборчивое. – Барбара, новости видела?!

– Нет, не до них мне...

– Так врубай скорее седьмой канал! Нет, второй, по седьмому уже все.

Пульт... Разумеется, куда-то запропастился пульт. Мокрой рукой я нашарила на телевизоре нужную кнопку, приготовившись услышать самое худшее: началась Третья мировая, взорвался ядерный реактор, в соседнем квартале высадились марсиане... Но на экране сияла плешь местного политикана Уорнера Рота, окруженного густым лесом микрофонов.

– Это всего лишь Уорнер Рот...

– Вонючий сукин сын клялся и божился, что не ввяжется в борьбу! – В голосе Фрэнклина звучала ярость. Я отодвинула трубку от уха. – Ты хоть понимаешь, что это значит?

– Да, – ледяным тоном отозвалась я. – Это значит, что ты не придешь.

– Черт побери! – Он понизил голос: – Поверить не могу, что ты так эгоистична.

– Я? – Задохнувшись от возмущения, я с размаху упала на кровать, прямо на складки пеньюара. – Позволь напомнить, что мы давным-давно договорились отпраздновать этот день. Почему твои проклятые выборы не могут отдохнуть до завтра?

– По-твоему, это я подбил осла Уорнера лезть в сенаторы? Пораскинь мозгами, он же ворует у меня голоса! Срочно необходима новая стратегия – я должен внушить людям, что голосовать нужно только за меня!

– Сегодня ночью?

– Да, Барбара, да! У всех в штабе завтра полно дел, а мы с тобой можем как-нибудь и перебиться без вечеринки. И какого черта тебе приспичило именно сейчас? Неужели нельзя подождать?

– До окончания выборов?

Фрэнклин замолчал. Назойливые голоса на заднем плане также смолкли, – очевидно, команда внимательно вслушивалась в семейную перебранку шефа.

– Чего ты добиваешься, Барбара?